Правообладатель иллюстрации
Getty Images
Телевидение Би-би-си показало фильм «Послы джаза» — о том, как в холодной войне между советской и американской пропагандой использовались джаз и джазовые музыканты. Корреспондент Русской службы Би-би-си по вопросам культуры Александр Кан вспоминает, как это было с «другой стороны».
«Ахиллесова пята» американской пропаганды
Еще в самом начале 1950-х, когда стало ясно, что Советский Союз обладает не только атомной, но и водородной бомбой, и что «горячая война» между идеологическими антагонистами принесет гибель всему человечеству, на первый план вышла война холодная — борьба за доминирующее положение в мировом общественном мнении.
Именно с этой целью — привлечь на свою сторону мнение людей по всему миру — в 1953 году указом президента Эйзенхауэра было учреждено Информационное агентство Соединенных Штатов (USIA).
«Во многих странах мира люди еще не определились, на чьей стороне они стоят в борьбе между свободой и рабством. Эти страны имеют ключевое значение, так как, если они будут для нас потеряны, с ними уйдут стратегические регионы и невосполнимые ресурсы», — говорилось в программном заявлении USIA. Частью USIA была радиостанция «Голос Америки», вещавшая на коротких волнах на разных языках мира.
Был, однако, один аспект американской жизни, о котором USIA и «Голос Америки» предпочитали умалчивать — расовая сегрегация. Но зато пристальное внимание ему уделяла советская пропаганда. И с энтузиазмом рассказывала о нем не только гражданам СССР, но и по всему миру.
Еще в 1932 году советский режиссер-мультипликатор Иван Иванов-Вано снял анимационный фильм об угнетении чернокожих в Америке «Черное и белое» на тексты Владимира Маяковского, в качестве музыкального сопровождения которого звучал знаменитый спиричуэл Motherless Child в исполнении афроамериканского певца-коммуниста Пола Робсона.
Правообладатель иллюстрации
Lev Porter/TASS
Image caption
Американский певец-коммунист Пол Робсон пользовался благосклонностью советских властей. На снимке — выступление в московском Дворце спорта 16 апреля 1958 г.
В разгар «холодной войны» в 1950-е годы советские пропагандистские разоблачения лицемерия американских утверждений о свободе на фоне расового неравноправия и дискриминации только усилились. Тем более что американские реалии подбрасывали тому достаточно поводов.
История о суде Линча в 1955 году над 14-летним чернокожим подростком Эммеретом Тиллом за то, что он позволил себе в свободной манере разговаривать с белой женщиной в штате Миссисипи, и о последующем оправдании его убийц разнеслась по всему миру и всячески педалировалась направленной на внешний мир советской пропагандой.
Правдивость истории отрицать было невозможно, и она нанесла колоссальный ущерб международному имиджу США. Расовая проблема стала ахиллесовой пятой американской дипломатии и американской пропаганды.
«Час джаза» и Уилис Коновер
6 января 1955 года «Голос Америки» на английском языке запустил в эфир первый выпуск новой программы Jazz Hour («Час джаза»).
Джаз, тогда еще практически запрещенный в странах советского блока («Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь!», «От саксофона до ножа — один шаг» — таковы были расхожие лозунги советской пропаганды в период борьбы с космополитизмом рубежа 40-50-х годов), в недрах Госдепартамента воспринимался как одно из действенных идеологически-культурных орудий в распространении американских ценностей и американской культуры.
Ведущим «Часа джаза» с первого же выпуска программы стал 35-летний Уилис Коновер. В своей прошлой жизни ни специалистом, ни большим знатоком джаза он не был, но, как и все молодые люди его поколения, с удовольствием слушал самую популярную тогда в Америке музыку.
В 1942 году он был призван в армию и в армейском клубе под Вашингтоном стал активно перебирать и ставить на проигрыватель одну за другой имевшиеся в фонотеке клуба джазовые пластинки. Одна из официанток была настолько впечатлена энтузиазмом молодого солдата, что представила его своему мужу — менеджеру местной радиостанции.
По окончании службы Коновер получил место ди-джея джазовой программы, единственной на то время в американской столице.
Когда в руководстве «Голоса Америки» приняли решение запустить в эфир джазовую программу, Коновер стал естественным выбором на место ее ведущего. Как и все ведущие программ «Голоса Америки» на английском языке, Коновер говорил нарочито медленно, очень четко артикулируя каждое слово, отдавая себе отчет в том, что слушателям в разных странах мира иначе понимать его будет трудно.
Обаяние Коновера, его чарующий, обволакивающий баритон и умение ненавязчиво знакомить слушателя с лучшими образцами подлинно американской музыки в конце концов победили. Миллионы любителей джаза по всему миру каждый вечер примыкали к своим радиоприемникам и благодаря Уилису Коноверу знакомились с новыми записями и слушали старую классику джаза. Нередко в свою студию он приглашал джазовых звезд, которые рассказывали о своей работе и своей музыке.
И хотя в своей программе политических тем Коновер не затрагивал, идея свободы — как главного смысла и главного содержания джазовой музыки и главной идеи американской жизни — сквозной нитью проходила через все его передачи.
«Джаз гарантирует всем музыкантам абсолютную свободу. Свободу в рамках взаимопонимания и сотрудничества. Это же и главная идея Америки», — говорил он.
Луи Армстронг — предтеча программы «Послы джаза»
23 мая 1956 года великий трубач и певец Луи Армстронг и его All Stars играли перед 100-тысячной аудиторией в городе Аккра, столице тогда еще британской колонии Золотой Берег, которая вот-вот, уже через полгода, превратится в независимую Гану.
Армстронг впервые выступал в Африке и был поражен тем, как слава о нем и музыка, которую он играет — музыка американская, но корнями своими уходящая сюда, в Африку — достигли далекого континента.
В Вашингтоне выступление Сатчмо — так в Америке любовно называли ставшего к тому времени уже любимцем всей страны добродушного и обаятельного певца и музыканта — не прошло незамеченным.
Самые прогрессивно настроенные политики в Вашингтоне стали понимать, что джаз может стать сильным оружием в борьбе за умы и сердца обретающих независимость стран бывших колониальных империй. И нести его в мир можно и нужно не только на радиоволнах.
Однако для этого, для организации спонсированных государством гастролей, нужны были деньги — куда более серьезные, чем те, которые шли на программы «Голоса Америки».
«Либеральный антикоммунизм» черного конгрессмена
Американский Конгресс, состоявший из людей достаточно консервативных взглядов, многие из которых к тому же представляли расистки настроенный Юг, отнюдь не был готов выделять деньги на «фривольную» джазовую музыку, исполняли которую, по большей части люди, которых они относили к второму сорту.
Пробить лед сопротивления смог один человек — Адам Клейтон Пауэлл, первый в истории Америки чернокожий конгрессмен от штата Нью-Йорк. Он не только не боялся поднимать расовые проблемы в Конгрессе, но и открыто бросал вызов господствовавшей в американской столице сегрегации, демонстративно ныряя в бассейн Конгресса, на котором, как это было тогда еще повсюду заведено в Америке, красовалась надпись «Только для белых».
Правообладатель иллюстрации
Getty Images
Image caption
Первый чернокожий конгрессмен от штата Нью-Йорк Адам Клейтон Пауэлл — основатель программы «Послы джаза»
Как и многие образованные афроамериканцы, Пауэлл был горячим приверженцем джаза, дружил с Дюком Эллингтоном. Женой его была популярная джазовая певица, пианистка и актриса Хейзел Скотт, так же, как и ее муж, активно высказывавшаяся по расовым проблемам.
В своем лице Пауэлл и Скотт объединяли силу нью-йоркского шоу-бизнеса и вашингтонской политики.
Пауэлл был первым американским политиком, осознавшим необходимость активного привлечения на сторону Америки зарождающихся независимых государств «третьего мира». Невзирая на запрет президента Эйзенхауэра и госсекретаря Джона Фостера Даллеса, он, самостоятельно заручившись журналистской аккредитацией, отправился в 1955 году в Индонезию, на так называемую Бандунгскую конференцию 28 стран Азии и Африки, которая положила начало Движению неприсоединения. Вопреки опасениям официального Вашингтона, он там не критиковал, а защищал Америку.
«Через расовые меньшинства у нас в стране мы можем установить прочные связи со странами Африки и Азии в противовес коммунистическому влиянию», — так он объяснял цель своей поездки. Свою политику он называл «либеральный антикоммунизм».
«Сool war» вместо «cold war«
По возвращении в Вашингтон Пауэлла встретили в Конгрессе стоячей овацией. Он почувствовал, что теперь может реализовать свою давнюю мечту — с помощью афроамериканской музыки привлечь на сторону Америки умы и сердца людей «третьего мира» и улучшить имидж Америки во всем мире.
Ему удалось убедить в этом и президента Эйзенхауэра, и чиновников из Госдепа, и в конце концов, стоя на ступенях Конгресса, он смог объявить о создании программы «Послы джаза». Рядом с ним стоял, как он сказал, его «прекрасный друг» — знаменитый джазовый трубач Диззи Гиллеспи.
Правообладатель иллюстрации
Getty Images
Image caption
«Моя труба — мое оружие. Холодную войну мы превратим в «cool war» — заявил при объявлении программы «Послы джаза» первый ее посол Диззи Гиллеспи
Гиллеспи, держа в руках свою фирменную изогнутую трубу, провозгласил: «Это мое оружие. Холодную войну мы превратим в войну прохладную». Он употребил слово «cool», которое к тому времени означало уже не только «прохладный», но и было названием моднейшего джазового стиля cool jazz и стало уже вовсю употребляться в значении «стильный, модный, крутой».
«Для меня было большой честью стать первым музыкантом, представляющим Соединенные Штаты с такой культурной миссией. Идея мне нравилась, но я не собирался в этих поездках извиняться за расовую политику США или ее оправдывать», — писал много лет спустя в автобиографии Гиллеспи.
Смешанный черно-белый ансамбль Гиллеспи побывал в Турции, Сирии, Иране, Пакистане. В Турции их настигло сообщение о штурме антиамерикански настроенными греческими студентами посольства США в Афинах. Гиллеспи был немедленно откомандирован туда, специально выступил в университете, и те же студенты, которые чуть ли не накануне с гневом выкрикивали антиамериканские лозунги и забрасывали камнями здание посольства, с восторгом приветствовали американского джазмена.
Непокорный Армстронг
Воодушевленные успехом, чиновники USIA решили задействовать главный джазовый козырь — Луи Армстронга, тем более что на его счету уже были крайне успешные концерты в будущей Гане.
Армстронг был в середине 1950-х годов, до Элвиса Пресли, самым популярным американцем в мире. Его турне по Европе пользовались таким успехом, что концертную запись из Европы фирма Columbia Records — безо всякой связи с программой USIA — назвала «Ambassador Satch» («Посол Сатч»).
New York Times в заголовке своей опубликованной на первой странице газеты статьи пошла еще дальше: «У Соединенных Штатов есть секретное звуковое оружие — джаз».
Правообладатель иллюстрации
Getty Images
Image caption
Луи Армстронг, его жена Люсиль и первый премьер-министр независимой Ганы Кваме Нкрума. Аккра, 1956 г
Армстронг, впрочем, при всем своем благодушии, был не такой уж послушной марионеткой. Еще на том самом памятном концерте в Аккре в присутствии будущего первого президента независимой Ганы Кваме Нкрумы он спел классический стандарт Фэтса Уоллера Black and Blue:
«I’m white inside, but that don’t help my case/’Cause I can’t hide what is in my face/My only sin is in my skin/What did I do to be so black and blue?»
(«Внутри я бел, но что с того? Лицо я спрятать не могу/Мой единственный грех — моя кожа/Чем я так провинился, почему я так черен и так печален?»)
Тем не менее в конце 1956 года стало известно, что Армстронг станет следующим в программе «Послы джаза» и что отправится он не куда-нибудь, а прямо к главному идеологическому сопернику — в Советский Союз. Переговоры между USIA и менеджментом артиста продолжались всю первую половину 1957 года вплоть до очередного взрыва расового противостояния в Америке.
Правообладатель иллюстрации
Getty Images
Image caption
Расовые столкновения в городе Литл-рок в штате Арканзас в сентябре 1957 года и нежелание американских властей разрешить конфликт привели к отказу Луи Армстронга от спонсированного Госдепартаментом турне по СССР
В сентябре в городе Литл-Рок в штате Арканзас девять афроамериканских детей, записанных родителями в преимущественно белую школу, были не допущены к занятиям — путь им преградила расистски настроенная толпа. Губернатор штата Орвел Фобос стал на сторону расистов, полиция поддержала толпу.
Президент Эйзенхауэр отказался послать на защиту прав чернокожих федеральные войска. Конфликт и разразившийся в связи с ним скандал вылился на страницы не только американской, но и мировой прессы.
Армстронг не остался в стороне: «То, что происходит в Литл-Роке, антиконституционно, и, если меня спросят об этом в России, я так и скажу», — говорил он в интервью. Президента он назвал двуличным лицемером, а губернатора Фобоса «необразованным говнюком». И добавил: «Правительство может идти ко всем чертям!»
На этом все переговоры о гастролях музыканта в СССР были завершены. Программа «Послы джаза» оказалась под угрозой.
С момента инцидента в Литл-Роке не прошло и месяца, как по престижу США был нанесен гораздо более серьезный удар, ставший известным в Америке и по всему миру русским словом sputnik — 4 октября 1957 года СССР вывел на орбиту первый в истории искусственный спутник Земли.
Один из самых авторитетных и уважаемых представителей художественной интеллигенции Америки, чернокожий музыкант и композитор Дюк Эллингтон, в равной степени потрясенный событиями в Литл-роке и спутником, опубликовал статью «The Race for Space» название которой из-за двоякого смысла слова race в английском языке можно перевести и как «Гонка за космос» и как «Раса за космос».
Правообладатель иллюстрации
Getty Images
Image caption
Великий джазовый музыкант и композитор Дюк Эллингтон был убежден, что расовое неравноправие тормозит Америку и является одной из причин ее отставания в космической гонке с СССР
«Я, как и многие другие негры, искренне убежден, что расовые конфликты, основанные на цвете кожи, национальном происхождении и тому подобном, приковывают Соединенные Штаты к земле. Тем временем русские, пользуясь нашей неспособностью разрешить наши расовые проблемы, идут вперед», — писал Эллингтон.
Госдепартамент из-за отказа Армстронга оказался в трудном положении, однако в программу «Послы джаза» было уже вложено огромное количество усилий и средств — даже не столько финансовых, сколько имиджевых, идеологических. Джаз активно позиционировался как прогрессивная модернистская культура современной Америки, конкурировать с которой Советский Союз был не в состоянии. Расовые отношения в стране, говорили ее сторонники, несмотря на срывы, подобные Литл-Року, все же улучшаются, и отказаться сейчас от программы «Послы джаза» будет означать признать поражение в этой культурной дуэли и тем самым — в одном из неожиданно ставшим важнейшим сегменте холодной войны.
Дипломатия Брубека и Армстронга
Тем временем оживились и существовавшие до сих пор практически в подполье джазмены Восточной Европ, воспитанные на программах Уилиса Коновера и почувствовавшие значительные культурные послабления послесталинской оттепели. В Польше, в СССР, в других странах соцлагеря стали появляться джазовые ансамбли и открываться джазовые клубы. Первый в СССР джаз-клуб «Д-58» открылся в Ленинграде в 1958 году.
- Джаз в эпоху Хрущева: «на костях» и только на танцах
Возобновившаяся в феврале того же 1958 года программа «Послы джаза» включала в себя уже не только страны Ближнего Востока и Африки, но и впервые коммунистическую страну — Польшу. Новым «послом» был назначен пианист и композитор Дейв Брубек, опять-таки со смешанным черно-белым квартетом, который должен был залечить нанесенные Литл-Роком и отказом Армстронга раны.
В Турции Брубек и его саксофонист Пол Дезмонд открыли для себя непривычные, новые для западной музыки ритмические структуры, которые составили основу вышедшего год спустя революционного для джаза альбома Time Out.
Правообладатель иллюстрации
Getty Images
Image caption
Пианист и композитор Дейв Брубек и его квартет с участием саксофониста Пола Дезмонда стал первым американским джазовым ансамблем, оказавшимся в стране социалистического лагеря — в Польше в 1958 году
А в Польше они побывали на родине Шопена — любимого композитора Брубека, и в заключительном концерте тура квартет исполнил перед замершим в благоговейном трепете залом только что написанную и посвященную Шопену композицию Брубека с польским названием Dziekuje — «Спасибо».
«Это не был обычный тур. Мы знали, что едем туда общаться с людьми и прекрасно осознавали свою «посольскую» миссию», — рассказывал годы спустя сопровождавший отца в турне тогда еще подросток Дариус Брубек.
К 1960 году раны от инцидента в Литл-Роке затянулись, и Госдепартаменту удалось уговорить Армстронга отправиться в полуторамесячный тур по 14 странам Африки.
В Конго Армстронг угодил в самый разгар военного переворота, ареста первого премьер-министра обретшей независимость страны Патриса Лумумбы и начавшейся в связи с этим гражданской войны за контроль над богатыми минеральными ресурсами страной. Ходили слухи, что за переворотом и отстранением от власти придерживавшегося левых взглядов и поддерживавшегося Советским Союзом Лумумбы стояло ЦРУ.
Армстронг в роли чуть ли не официального посланника США благоразумно воздержался от политических высказываний, но самое поразительное заключалось в том, что в те дни, что он находился в стране, противостояние прекратилось. Все, вне зависимости от своих политических взглядов, были едины в восхищенном преклонении перед выступавшим на главном стадионе столицы Конго Леопольдвиля американским джазменом. Армстронгу буквально удалось остановить войну.
«Это была дипломатическая миссия высшей степени деликатности и тонкости. Вопрос в том, кто справился бы с нею лучше — [госсекретарь] Джон Фостер Даллес или же Сатчмо?» — задавался риторически-саркастическим вопросом журнал New Yorker.
Африканский тур оказался невероятно успешен и для самого Армстронга, и для организовавшего его Госдепартамента. Лицо Америки, добродушного и обаятельного Сатчмо, по всему континенту встречали с неизменным обожанием и восторгом.
Лумумбу, впрочем, это не спасло. Через три месяца после тура Армстронга, в январе 1961 года, он был убит. Многие историки теперь склонны считать, что Армстронг помимо своей воли оказался прикрытием и отвлекающим маневром для действий ЦРУ в Конго.
Бенни Гудмен — «посол джаза» в СССР
С приходом к власти президента Кеннеди в 1961 году вопрос подъема международного престижа Америки вновь стал во весь рост. Конфронтация холодной войны никуда не ушла — кубинский кризис, Берлинская стена — но проблема мирного сосуществования и культурного обмена все больше и больше выходила на первый план. Вновь всплыла сорвавшаяся в 1957 году в связи со скандалом вокруг Литл-Рок идея отправить «посла джаза» в СССР. Но на сей раз это был уже не Армстронг.
Весной 1962 года Никита Хрущев утвердил план двухмесячного турне по шести городам Советского Союза звезды американского джаза 30-х годов, «короля свинга» Бенни Гудмена и его смешанного черно-белого оркестра. Впервые американские джазмены выступали в СССР.
Интерес к турне с обеих сторон был огромный. Оттепель принесла смягчение прежде нетерпимого отношения к американской культуре в СССР, и советские музыканты и любители джаза воспринимали эти гастроли как знак окончательной легитимизации любимой музыки. В США же их видели как способ внедрения в сознание советских людей американских ценностей и американского образа жизни.
Правообладатель иллюстрации
Getty Images
Image caption
Бенни Гудман — первый «посол американского джаза» в СССР. Концерт в Москве 1 июня 1962 г.
Оркестр Гудмана выступил в Ленинграде, Москве, Тбилиси, Сочи, Ташкенте и Киеве. «Мы никак не могли поверить, что эти люди из другой планеты спустились на нашу землю», — вспоминал годы спустя ленинградский джазмен Геннадий Гольштейн.
Напряженность тем не менее сохранялась. Консульские службы предостерегали американцев от излишне тесных контактов с советскими людьми, а советские джазмены не могли пробраться к своим коллегам сквозь заслоны милиции и сотрудников КГБ.
В конце концов каким-то чудом в Ленинграде после одного из концертов уже практически в полночь в зале университета удалось организовать тайный совместный джем-сейшн. «Это было невероятное событие, как будто мы попали на другую планету», — говорит в фильме «Послы джаза» Геннадий Гольштейн.
Правообладатель иллюстрации
Getty Images
Image caption
Никита Хрущев в хорошем настроении на концерте Бенни Гудмена и его оркестра во Дворце спорта ЦСКА 30 мая 1962 года. Справа от Хрущева его жена Нина Петровна, слева — секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов и член Политбюро Анастас Микоян
Даже Хрущев побывал на одном из концертов и встретился с Бенни Гудманом, хотя, как рассказывал журналистам по возвращению в Америку Гудман, «он сказал мне, что джаз не любит — ни американский, ни советский. Для него это просто бум-бум-бум».
Но, как бы то ни было, железный занавес был прорван.
- «Вражеские голоса». Прошлое, настоящее и будущее
Печальная миссия Эллингтона
В самих США тем временем накал расового противостояния не прекращался. В апреле 1963 года мирная демонстрация борцов за гражданские права в южном штате Алабама была жестоко разогнана полицией. Президент Кеннеди понимал, что так продолжаться не может, и в июне 1963 года он объявил о решительных мерах по устранению сегрегации и дискриминации, которые были представлены Конгрессу в специальном законопроекте.
Именно это и позволило прежде неумолимому в своем отказе сотрудничать с правительством патриарху джаза Дюку Эллингтону согласиться принять участие в программе «Послы джаза» и отправиться в сентябре 1963 года в спонсированное USIA турне по Ближнему Востоку и Индии.
Именно во время этого тура утром 23 ноября в Ливане Эллингтона и его музыкантов настигла трагическая весть об убийстве накануне в Далласе президента Кеннеди. Дюк был готов продолжать поездку, «поддержать флаг», как передает его слова сопровождавший оркестр сотрудник USIA, но в Вашингтоне решили иначе.
«Печальная ирония, — говорит теперь историк джаза Роберт О’Мил, — состоит в том, что этот величественный ансамбль послов Америки в тот самый момент, когда он должен был и мог бы в полной мере исполнить свою целительную, успокоительную, пусть даже и печально-траурную роль, был возвращен домой. Те, кто их посылал, не воспринимал их в такой роли, к ним отнеслись просто как к пустому развлечению. Возможность, грандиозная возможность была упущена».
Этот печальный эпизод по сути дела положил конец государственной американской программе «Послы джаза».
«Что бы ни задумывали, организуя программу «Послы джаза», вашингтонские чиновники, — говорит американский историк Робин Келли, — для Диззи Гиллеспи, Луи Армстронга, Дюка Эллингтона эти поездки были не демонстрацией превосходства американской культуры и американского образа жизни. Они хотели показать способность джаза объединить людей, доказать, что, несмотря на все государственные барьеры, люди могут быть едины и могут творить дипломатию совершенного иного уровня».
- Джаз: от любви до отвращения — один шаг
«Послы джаза» в посольских резиденциях
На этом рассказанная в фильме Би-би-си история о «послах джаза» завершается, но есть у нее и продолжение, свидетелем и участником которого довелось стать мне самому.
Со сворачиванием холодной войны и расширением культурных контактов в 60-е годы участие американского государства в продвижении джаза в мире потеряло, казалось бы, свою актуальность.
Пусть и изредка — раз в пять-десять лет — американские джазмены приезжали в Советский Союз: в 1967 году квартет Чарльза Ллойда, в 1971-м — оркестр Дюка Эллингтона, в 1979-м — великий блюзмен Би-Би-Кинг.
Однако в начале 1980-х наступили новые заморозки. Относительные расслабленность и благожелательность брежневской разрядки, совместные полеты «Союз-Аполлон» остались в прошлом. Вторжение советских войск в Афганистан в декабре 1979 года и вызванный им бойкот странами Запада Олимпийских Игр в Москве, подавление движения «Солидарности» в Польше, сбитый над территорией СССР в сентябре 1983 года южнокорейский самолет с несколькими сотнями мирных пассажиров на борту — от всего этого пахло если не неминуемой предстоящей войной, то, во всяком случае, сильной напряженностью.
Политические контакты сильно ослабли, и американцы переключились на контакты культурные. На их организацию вновь полились средства из Госдепартамента. В том числе и на финансирование поездок американских джазменов в СССР.
О полноценных гастролях, о выступлениях в официальных концертных залах в условиях откровенной политической конфронтации и речи быть не могло. Не желая вступать ни в какие контакты-переговоры по этому поводу с советскими властями, американцы устраивали своим музыкантам концерты на своей территории, на практически частном, закрытом уровне: в Москве это была резиденция посла в Спасо-хаусе, а у нас, в Ленинграде — в резиденции генерального консула в Гродненском переулке.
В домашнюю атмосферу резиденции не пригласишь ни рок-звезду, ни симфонический оркестр. Камерный джаз — идеальная форма. Собственно, и концертами это назвать было нельзя, так — домашнее музицирование, оживленное общение, завершавшееся непременным дружеским джемом с советскими джазменами.
Мой хороший английский и изобилие контактов в среде андерграунда вскоре сделали меня своим человеком для сотрудников консульства и чуть ли не главным распорядителем приглашений на пусть и стремные, но все же престижные приемы в американское консульство. Помимо престижности, приемы всякий раз щекотали нервы волнующим впрыском адреналина. Чтобы зайти в здание резиденции, надо было предъявить стоящему у входа милиционеру свой паспорт и таким образом засветить себя. Уже в этом был определенный вызов, кураж, даже риск, решиться на которые — даже ради того, чтобы увидеть воочию легенд джаза — могли далеко не все. Многие потенциальные гости, обладавшие хоть сколько-нибудь серьезной работой в советских организациях, скрепя сердце, от предложенных приглашений отказывались. От греха подальше.
Правообладатель иллюстрации
Alexander Zabrin
Image caption
На концерте в московской резиденции посла США Спасо-Хаус Уиллис Коновер (в центре) представляет американских музыкантов пианиста Чик Кориа и вибрафониста Гэри Бертона, 1982 год
Мне, в отличие от большинства моих друзей — «дворников и сторожей» из культурного андеграунда — вроде было что терять, ведь я работал преподавателем, но вел себя я так же безоглядно.
Концертов таких было немного. Особенно запомнился дуэт пианиста Чика Кориа и вибрафониста Гэри Бертона, в сопровождение которым умный Госдепартамент отправил Уиллиса Коновера, обладателя того самого густого бархатного баритона, который на протяжении десятилетий открывал для многих из нас ворота в джаз.
Мой друг пианист Сергей Курехин в ответ на пышный прием в консульстве решил устроить для гостей ответный ужин у себя дома. Жил он практически на самой окраине города, в районе, который назывался Ульянка, в обычной тесной хрущевке. Мама и сестра были соответствующим образом накручены, подготовили достойный — насколько он мог быть достойным в убогом советском застойном быту — стол, а мы встречали гостей в центре, чтобы уже вместе с ними поехать на далекую окраину.
- «Товарищи»: «Весь этот джаз»
Встреча была назначена у памятника Пушкину на Площади искусств. С нами собрался ехать также и известный критик и историк джаза Владимир Фейертаг. Была зима, и уже довольно темно. Мы втроем стояли на площади, дожидаясь дипломатической машины с гостями.
Как только, усевшись, мы отъехали, тронулась и припаркованная на площади черная «Волга». «Волга» эта следовала за нами довольно долго; мы все, включая американцев, чувствовали себя персонажами шпионского фильма, но, в конце концов, то ли наш водитель умело от них оторвался, то ли нашим преследователям просто надоело, но остальная часть вечера прошла без проблем.
А в 1988-м, уже в Вашингтоне, во время моего первого приезда в Америку, мне довелось даже попасть в студию Уилиса Коновера на «Голосе Америки» и прямо там услышать, как он выходит в эфир своим неизменным бархатным голосом с неизменной заставкой своего «Часа джаза» — эллингтоновской Take the A Train.
Коновер умер в 1996 году. В некрологе о нем в New York Times было сказано, что «в долгой борьбе между силами коммунизма и демократией Уилис Коновер со своей джазовой программой оказался намного более эффективен, чем целая эскадрилья бомбардировщиков».
***
Источник: bbc.com
