Всю жизнь Джен Уайт преследовал страх, что она сойдет с ума. Так на нее повлияло то, что ее старшую сестру Джо поместили в психиатрическую клинику, когда они были еще подростками.
Но жизнь шла своим чередом, и казалось, страхи Джен совершенно необоснованны: к 36 годам у нее была хорошая работа, она была счастлива в замужестве и только что родила своего первенца — совершенно здорового малыша. Но именно в это счастливое для Джен время с ней произошло то, чего она так боялась на протяжении 20 лет — она оказалась в психиатрической клинике.
«Все отмечали наше сходство с сестрой. Мы были настолько похожи, что иногда знакомые подходили ко мне на улице и говорили: «Привет, Джо! Как у тебя дела?» — рассказывает Джен.
«Джо на три года старше меня, но разница в возрасте не мешала нам. Мы всегда были близки, даже когда мы были подростками, Джо всегда брала меня на встречи со своими друзьями», — вспоминает Джен.
Правообладатель иллюстрации
Jen Wight
Image caption
Джо (слева) и Джен (справа). Фотография сделана в 1989/90 гг., незадолго до болезни Джо
Рассказ Джен Уайт от первого лица:
У нас было очень счастливое детство. Мы жили на севере Лондона, в районе Стамфорд Хилл. В нашей семье до этого ни у кого не было психических расстройств, поэтому болезнь Джо в 18 лет стала для всех настоящим потрясением.
Когда ее в первый раз отправили в психиатрическую клинику, она провела там девять месяцев. Я навещала ее в психиатрическом отделении клиники Хомертон, но из-за сильных препаратов, которые она принимала, и из-за болезни, ее было трудно узнать. Моей красивой, доброй, любящей сестры больше не было.
Я старалась не расстраивать маму и папу и не создавать для них новых проблем. Они, насколько могли, пытались оградить меня от того, что происходило с Джо, но все равно это было невероятно тяжелое время. Я очень скучала по ней. Рядом с кроватью у меня всегда лежала стопка носовых платков, я плакала ночи напролет.
В какой-то момент мне почему-то показалось, что если у моей сестры шизофрения, меня ждет та же участь — тем более что мы с Джо были очень похожи. Я была практически убеждена в неизбежности болезни.
Правообладатель иллюстрации
Jen Wight
Image caption
Джен (слева) и Джо (справа) в детстве. Фотография 1977 или 1978 года
Весь день 15 марта 1993 года — спустя ровно три года после госпитализации Джо — я провела в кровати в университетском кампусе в Брайтоне: весь день я плакала. Я готовилась к тому, что все то же самое, что произошло с Джо, ждет и меня. Тогда мне было 18 лет, как и Джо, когда она заболела, и мне было невыносимо грустно.
Вообще я считаю себя довольно рациональным человеком — я собиралась получить ученую степень и при этом была убеждена, что однажды сойду с ума, как Джо.
Но время шло, ничего такого не происходило, и мой страх начал ослабевать.
Когда мне было 29 лет, я вернулась в Лондон. У меня было несколько отношений к этому времени, но ни с одним из своих бойфрендов мне не хотелось создать семью. Тогда я сказала своим друзьям, что не против познакомиться с кем-нибудь. «Кажется, я знаю одного парня», — сказала моя подруга Харриет.
Кай был очень симпатичным, очень умным и очень добрым. Мы начали жить вместе после года знакомства.
Правообладатель иллюстрации
Jen Wight
Image caption
Джен и Кай в 2008 году переехали в Австралию
В отличие от меня, он думал о рождении ребенка. Постепенно и я прониклась этой идеей. Мне очень хотелось быть вместе с ним, и по мере того как все больше наших друзей становились родителями, я постепенно стала замечать и и в себе чувство любви к детям.
В конце 2008 года мы переехали в Австралию. В январе 2012 года, когда родился наш сын, мы жили в Сиднее.
Правообладатель иллюстрации
Jen Wight
Image caption
После переезда в Австралию Джен и Кай решились на рождение ребенка
В первые сумасшедшие недели после рождения сына я была безумно счастлива. У меня не было никакого опыта ухода за детьми, только во время беременности я прочитала одну прекрасную книгу, написанную акушеркой. В этой книге было все, что нужно знать об уходе за ребенком. В книге также упоминалось и о послеродовой депрессии — и я помню, что я остановилась на этой теме и задумалась.
«Со мной такого не произойдет — у меня в жизни были непростые времена, и мне было очень грустно, но у меня никогда не было депрессии», — подумала я тогда.
Но на третью после родов ночь, когда я еще оставалась в больнице, я не могла уснуть — я была вымотана, и мысли начинали путаться. Мысли неслись с большой скоростью, сердце бешено стучало, и у меня началась паника — мне казалось, что я схожу с ума. Посреди ночи, проплакав несколько часов и обессилев, я нажала на кнопку вызова медсестры.
Правообладатель иллюстрации
Jen Wight
Image caption
Сын Джен появился на свет совершенно здоровым
«Это абсолютно нормально. Почти все женщины проходят через это после рождения ребенка. Вы устали, резко изменился гормональный фон, вам просто нужно хорошо поплакать», — сказала медсестра.
Это меня успокоило. Я плакала и плакала часами. Казалось, что вместе со слезами уходят и мои страхи, в том числе и тот, с которым я жила больше 20 лет. Я была очень близка к помешательству, но я не сошла с ума.
Когда меня выписали из больницы, у меня было такое чувство, что начинается новая жизнь — вместе с моим прекрасным ребенком и красивым мужем. Мы жили в квартире с видом на море, и какое-то время казалось, что все прекрасно.
Я чувствовала легкость, свободу и эйфорию. Казалось, что мой мозг частично наконец освободился от страха, преследовавшего меня все эти годы, и был открыт для новых мыслей.
Я составляла списки того, чего мне бы хотелось достичь, планировала путешествия и проводила часы в интернете — у большинства молодых мам нет времени на такие занятия.
Никто из нас — ни Кай, ни я — не понимал, что что-то здесь не так. Только однажды Кай сказал одному из его друзей, что беспокоится, потому что я себя веду так, как будто немного не в себе.
«С моей женой было то же самое, они все немного сходят с ума, когда рождается ребенок», — успокоил его друг.
Шли недели, а я с каждым днем спала все меньше и меньше, перепады настроения становились все более резкими. Мы начали ссориться с Каем — и эти ссоры были очень выматывающими. Я чувствовала себя очень раздраженной — из-за стремления как-то отвлекаться от забот и при этом продолжать грудное вскармливание.
Я на самом деле хотела кормить сына грудью, но уже через пять недель после его рождения я сцеживала молоко в бутылочку и кормила его из бутылочки, потому что боль при кормлении была невыносимой.
Правообладатель иллюстрации
Jen Wight
Image caption
Первые недели после рождения сына Джен, по ее словам, была абсолютно счастлива
22-ю годовщину со дня болезни Джо я встретила, находясь на грани психического расстройства. Мы с Каем принесли нашего сына к доктору на прием — как это полагается делать, когда ребенку исполняется шесть недель. Я листала журналы в холле клиники и почему-то вдруг решила, что я — актриса Камерон Диас, которая якобы тайно переехала в Австралию, чтобы там родить своего сына.
Вскоре после этого, когда я была в группе молодых мам, на мое странное поведение обратила внимание медсестра. Когда Кай приехал. чтобы забрать меня и сына, медсестра посоветовала ему немедленно вызвать психиатрическую бригаду.
Я очень боялась, что меня отправят в психиатрическую клинику, но они спросили, как я себя чувствую и не преследуют ли меня мысли о том, чтобы нанести какой-либо вред себе или моему сыну. Потом они выписали мне успокоительные, которые должны были помочь мне уснуть.
После того, как они ушли, они перезвонили Каю и посоветовали не оставлять меня одну или наедине с сыном. Кого-то такие слова о его жене могли бы выбить из колеи, но Кай, ничего не говоря мне, продолжал заботиться обо мне и о сыне.
Но когда немного позже он сказал мне, что врачи опасаются, что я могу нанести вред себе или нашему сыну, я почувствовала себя полностью уничтоженной.
Правообладатель иллюстрации
Jen Wight
Image caption
Джен с сыном в первые дни после его рождения
У меня появлялось все больше странных мыслей, а периоды бурной радости быстро сменялись непереносимым беспокойством. Врачи начали говорить о послеродовом психозе и думали прописать мне нейролептики — те же средства, которые принимала моя сестра, когда она впервые оказалась в психиатрической клинике. Меня это ужасно напугало и расстроило, ведь я была всего в шаге от той болезни, которая настигла мою сестру.
Наваждения приходили и уходили: то я искала средство исцеления от ДЦП; потом я думала о том, что Барак Обама приезжает в Австралию, чтобы обсудить со мной борьбу с педофилией; мне казалось я могу мысленно отдавать команды собакам. Я так была погружена в то, что происходило в моей голове, что не могла понять, как трудно приходилось Каю. Ему приходилось днем и ночью кормить сына, менять памперсы и еще ухаживать за мной. Без какой-либо поддержки со стороны семьи.
Ему приходилось выслушивать меня, искать меня, когда я ночью могла внезапно встать и начать бродить по квартире. Однажды он нашел меня в комнате нашего сына — я, включив свет, смотрела на ребенка и доставала его из кровати — и это после того, как Кай несколько часов пытался успокоить ребенка, чтобы тот мог уснуть.
В конце концов, я зашла слишком далеко. В разгар одной из наших ссор, я открыла балконную дверь — это был пятый этаж — и перекинула ногу через перила. Кай закричал на меня и оттащил меня от перил.
Послеродовой психоз
- Послеродовой психоз — это довольно редкое, но тяжелое психическое расстройство, которое развивается после родов
- Характерные симптомы начинают появляться в течение первых двух недель после рождения ребенка, но иногда это происходит через более продолжительное время
- Среди характерных симптомов: навязчивые мысли и наваждения (мысли или представления, которые не соответствуют действительности); очень резкие перепады настроения; слабость и повышенная утомляемость; плаксивость; потеря аппетита или другие нарушения пищевого поведения; бессонница и/или постоянная сонливость; постоянное беспокойство и панические атаки.
- Большинству женщин, страдающих от послеродового психоза, требуется лечение в стационаре
- «Ребенок был для меня источником страха»: москвичка написала книгу о послеродовой депрессии
- Адель: «Я боюсь заводить второго ребенка»
Я не помню этого эпизода. Кай рассказал мне о нем, когда я уже была на пути к выздоровлению. Он был очень напуган и зол, но эта история помогла ему понять, что мне необходимо лечение в больнице.
Когда мы ехали в машине, я была напугана. Я представляла себе камеры и смирительные рубашки, электроды, приставленные к моей голове, и электрические импульсы, которые проходят через мой мозг.
К счастью, Каю и моему сыну разрешали оставаться со мной, через неделю меня выписали. Наваждения, казалось, прекратились, и мне просто хотелось побыстрее вернуться домой к своим обязанностям матери. Однако всего через неделю после выписки из больницы, у меня началась депрессия.
Врач сказал нам, что такое происходит довольно часто — наваждения сменяются депрессией. Тогда я не знала, что это было только началом мучительных страданий, которые продолжались месяцы. Боль была настолько невыносимой, что в самые тяжелые моменты я начала задумываться о самоубийстве как о выходе. Меня преследовали ужасные мысли.
«Я не могу больше выносить эту боль, я должна что-то сделать… Это единственное, что я могу сделать. Я не могу сделать этого, я не могу выносить эту боль…», — вот какие мысли крутились у меня тогда в голове.
Единственное, что останавливало меня от того, чтобы пойти на поводу у этих мыслей, — это та боль, которую я своим поступком могла причинить Каю, моему сыну и родителям. Я чувствовала себя виноватой, что, будучи матерью, позволяю себе думать о таком «выходе». И от этого чувства вины мне становилось еще хуже.
Прогресс в лечении был очень медленным. Я принимала антидепрессанты и чувствовала, как постепенно возвращаюсь к нормальному состоянию. Больше всего меня обрадовало то, что я в какой-то момент начала чувствовать радость, оставаясь с ребенком. Раньше мысль о том, чтобы остаться с ним, пугала меня.
Правообладатель иллюстрации
Jen Wight
Image caption
Джен с сыном
Благодаря моей болезни я стала лучше понимать, что пережила Джо.
Сейчас ей 46 лет, она живет одна — она готовит, ухаживает за своим садом, рисует открытки для местного благотворительного магазина. Она обожает моего сына. Джо шлет ему маленькие посылки и рисует для него картинки, но ее болезнь по сей день — очень тяжелая ноша.
Когда у меня была депрессия, я старалась бороться с этим состоянием изо всех сил. Но я не могла быть такой мамой, какой должна была быть. Я переживала, что недостаток любви и заботы в первые месяцы жизни моего сына плохо скажутся на нем в будущем, но детский психолог сказала нам, что между мной и сыном сохранялась довольно крепкая связь, однако моя болезнь могла повлиять на мою уверенность в себе как в родителе, а это более серьезная проблема.
Мне пришлось потрудиться, чтобы наши с сыном отношения стали лучше. Мы оба изменились — и я, и он. Сейчас ему семь лет, и время, которое мы проводим вместе, доставляет мне много радости.
Когда вы пережили тяжелую депрессию, преодолели суицидальные мысли, жизнь и ее маленькие радости доставляют вам гораздо больше удовольствия. Для меня быть матерью — это становиться лучше и лучше, с каждым годом.
Мы с Каем пережили очень тяжелое время вместе, но мы справились, и этот тяжелый опыт сделал нас сильнее — нам кажется, что теперь мы настолько сильны, что нам не страшны даже бомбы. Но я бы не хотела больше детей: я хочу свести к минимуму риск новой депрессии. И, к тому же, мы сейчас по-настоящему счастливы втроем.
Записала Сара МакДермотт
Джен Уайт — автор книги Rattled: Overcoming Postpartum Psychosis
Источник: bbc.com
