Правообладатель иллюстрации
ADAGP, Paris and DACS, London 2019
Image caption
Гончарова считается промежуточным звеном между старым русским искусством и авангардом, прошлым и будущим. «Крестьяне, собирающие яблоки», 1911 год. Государственная Третьяковская галерея
Большая ретроспективная выставка Натальи Гончаровой в лондонской Тейт Модерн — первое серьезное знакомство британского зрителя с творчеством знаменитой русской художницы.
«Наталья Гончарова — один из тех художников, о которых ты много слышал, но творчество которых почти никогда не видишь» — так открывает свою рецензию на выставку критик Sunday Times.
- Юбилей манифеста футуристов в лондонской галерее Tate
- «Наш друг Ларионов»: британские эксцентрики и русский авангард
- Маяковский, Сальвадор Дали, Фрида Кало: любовь и секс как двигатели искусства
Неудивительно поэтому, что выставка вызвала оживленную, но в то же время далеко не однозначную реакцию прессы.
Нам показалось интересным представить вниманию нашего читателя отзывы британской критики, в отличие от критики российской до сих пор малознакомой с творчеством Гончаровой.
Мы не стали отделять хвалу от хулы: и то и другое говорит немало и о самой художнице, и о достоинствах и пробелах выставки в Тейт, и о восприятии Натальи Гончаровой здесь в Британии.
GUARDIAN
Пульсирующие, разнообразные, фольклорные образы Гончаровой преображают наше представление о русском авангарде и уничтоженной советской властью крестьянской культуре.
Правообладатель иллюстрации
ADAGP, Paris and DACS, London 2019
Image caption
Наталья Гончарова. «Продавщица апельсинов», 1916, Музей Людвига
Россия, воссозданная Натальей Гончаровой, умерла задолго до смерти художницы. К моменту ее смерти в Париже в 1962 году в возрасте 81 года очаровавшая ее яркая, живая, народная, крестьянская культура давно уже исчезла, уничтоженная насильственной коллективизацией. На выставке в Тейт эта культура оживает.
Она так глубоко проникла в традиционное, фольклорное искусство России, что некоторые ее работы можно по ошибке принять за народное творчество.
Вместе со своим партнером по жизни и творчеству Михаилом Ларионовым Гончарова была лидером фольклорного авангарда. Но в их проекте не было ничего наивного, примитивного. Художники ее поколения были в прямом контакте с новейшими достижениями европейского искусства.
Однако, в отличие от рваного беспокойного ощущения скорости, характерного для итальянского футуризма, картины Гончаровой — поэтическое воплощение древнего, вечного мира.
Быстро становится ясно, что модернизм в России кануна Первой мировой войны не имел ничего общего с образом советского авангарда, которым мы по-прежнему восторгаемся на Западе. Нет больше никаких оснований сводить русский модернизм к абстрактной пропаганде башни Татлина и красных клиньев Эль Лисицкого.
Искусство Гончаровой полно страсти и сочувствия к людям — но не к однородной массе городского пролетариата. Ее Россия — разнообразная и непредсказуемая. Искусство Гончаровой — не искусство ностальгии. Это попытка спасти полный краски и страсти мир от трагедии России ХХ века.
DAILY TELEGRAPH
Имя Натальи Гончаровой заслуживает куда более широкой известности в Британии. Ее картина 1912 года «Цветы» до недавнего времени была самой дорогой картиной художницы-женщины. А в преддверии этой выставки о ней стали говорить как о духовной предтече панк-феминисток из Pussy Riot.
Правообладатель иллюстрации
ADAGP, Paris and DACS, London 2019
Image caption
Наталья Гончарова. «Ангелы, мечущие камни на город» из цикла «Жатва», 1911. Государственная Третьяковская галерея
Художница провела жизнь в центре бурных событий больших городов — от Москвы до Парижа, но сердце и душа ее остались глубоко укорененными в русской деревне.
Вместе с Михаилом Ларионовым она разработала собственный стиль авангардной живописи «лучизм» — сочетание французского кубизма и итальянского футуризма. Но работы эти — скорее любопытная провинциальная реакция на основные тренды мирового искусства, чем по-настоящему радикальный прорыв в новое.
Как это свойственно многим современным выставкам, экспозиция в Тейт проскакивает мимо биографических фактов, которые ей кажутся неудобными. Мы ничего не узнаем об отношении Гончаровой к Русской революции, не удостоены упоминания и ее более поздние попытки вернуться в Россию.
Но главная серьезнейшая проблема выставки состоит в том, что творчество прожившей более 80 лет художницы почти полностью сведено к четырем годам — между 1909-м и 1913-м. Если не считать некоторых книжных иллюстраций и оформления балетных спектаклей, остается не очень понятным, чем эта энергичная женщина занималась на протяжении последних 40 лет жизни.
Но даже если расцвет Гончаровой был до обидного короток, количество работ, созданных ею в эти несколько лет, легко заполняют обширную выставку. Ее живость, яркость и энергия не могут не вдохновлять, особенно если учесть, что ее неукротимое экспериментирование в поисках формы, цвета и композиции пришлось на один из самых сложных и трудных периодов в истории.
OBSERVER
Правообладатель иллюстрации
ADAGP, Paris and DACS, London 2019
Image caption
Наталья Гончарова. Автопортрет с желтыми лилиями. 1907-1908. Государственная Третьяковская галерея
Трудно представить себе более оптимистичный автопортрет, чем тот, который в 1907 году сделала 26-летняя Наталья Гончарова. Восходящая звезда русского авангарда, работы которой уже выставлялись на Западе, у себя в России подвергалась жесточайшей критике за дерзкое изображение обнаженной натуры. В этом портрете мы видим ее на фоне собственных работ — тут и художница, и ее искусство: острое, энергичное, бьющее через край. За свою долгую жизнь Гончарова прошла сквозь такое количество стилей, что российские критики не раз вставали в тупик, пытаясь понять, что, собственно, она собой представляет, и по какой категории ее следует числить.
Почти каждая работа на этой выставке таит в себе открытие и откровение. И не только потому, что все свои картины Гончарова завещала России. До перестройки они практически не выставлялись в государственных музеях, и первая крупная постреволюционная выставка художницы прошла в Третьяковской галерее только в 2013 году.
Не пропустите эту выставку — редкий шанс воочию увидеть ее светящееся и взрывное искусство.
TIMES
Вас сразу захватывает чувство неукротимой энергии. Эта выставка — история быстрого, почти мгновенного созревания и расцвета уникального художественного видения, укорененного в красочных традициях русского фольклора и иконописи. Впитав в себя европейский модернизм, оно ринулось в фантастически плодотворное шокирующе дерзкое экспериментирование.
Правообладатель иллюстрации
ADAGP, Paris and DACS, London 2019
Image caption
Наталья Гончарова. «Велосипедист», 1911, Государственный Русский музей
Неудивительно, что для описания творчества своей многолетней соратницы и партнера Михаил Ларионов придумал термин «всёчество». Здесь есть все — от бруталистской архитектуры до боксеров и красочных цветов. Не говоря уже о дерзком изображении обнаженной женской натуры — работы эти были арестованы как порнографические и стали в 1907 году предметом судебного разбирательства.
Она дерзко вступила в казавшуюся исключительно мужской прерогативой область иконописи.
Она была пионером перформанса, отважившись появиться на публике без одежды, покрыв свое тело лишь красками и явив себя саму как произведение искусства.
Вторую половину своей жизни Гончарова провела в Париже, где энергия постепенно оставляла ее, и работы ее были всего лишь затянувшимся на десятилетие движением по проторенной дорожке радикализма молодости. По счастью, период этот на выставке почти не затронут. Вместо этого кураторы сосредоточились на взрывной экспрессивности таланта настолько многогранного, что дерзость и свежесть идеи интересовали его куда больше, чем готовый продукт.
SUNDAY TIMES
Роль Натальи Гончаровой в истории искусства принято считать важной, пусть и переходной. Она считается промежуточным звеном между старым русским искусством и авангардом, прошлым и будущим. Роль важная, но недолговечная.
Не помогает ей и неразрывная связь с партнером и спутником всей ее жизни Михаилом Ларионовым. Когда говорят о Гончаровой, неизбежно говорят и о Ларионове. И без того нечетко проявленная идентичность художницы оказывается еще больше размыта этим союзом. Хотелось надеяться, что крупная выставка в Тейт Модерн избавит художницу от этой неопределенности и наконец представит нам полноценную и завершенную картину ее жизни и творчества. Увы, этого не произошло. Туманный облик Гончаровой, существовавший до выставки, остается туманным и после нее.
Правообладатель иллюстрации
ADAGP, Paris and DACS, London 2019
Image caption
Наталья Гончарова. Костюм к опере Римского-Корсакова «Садко», 1916 г. Музей Виктории и Альберта
Главное, чего не хватает — конкретики в ее биографии. Она прожила долгую жизнь и, казалось бы, нет недостатка в материалах исследования и экспозиции. В Тейт, однако, любят темы и не любят даты, и стремление насытить нас самыми разными впечатлениями, создать большую выставку из множества мелких приводит к мечущейся между эпохами экспозиции, которая делает с эволюцией Гончаровой то же, что миксер делает с блюдом из свежих фруктов.
Как по парку аттракционов, выставка с поразительной легкостью проводит нас через впечатляющий разброс сюжетов, размеров и стилей от одного модного течения к другому. Если крикнуть: «Где тут настоящая Наталья Гончарова?», встанет с десяток разных художников.
Она реалистка. И фовистка. И кубистка. И импрессионистка. И главная, самая ощутимая характеристика, по которой мы ее до сих пор знали — как промежуточная ступень между старым и новым — в этом галопировании теряет свою ощутимость. Добрейший Ларионов пытался превратить эту ее всеядность в достоинство, сконструировав для нее термин «всёчество». Однако теперь главные впечатления описывают термины «размытость» и «поверхностность».
Последний зал выставки посвящен ее работе для «Русских сезонов» Дягилева и других театральных проектов. Среди этих экстравагантных костюмов есть свои жемчужины, но и они не могут скрыть очевидной истины: неуверенный в себе талант на огромной скорости пробежал первую милю марафона и тут же выдохся.
***
Источник: bbc.com
