Image caption
Ейко Сэротэтто не стал выступать на чаепитии
В конце марта группа ямальских оленеводов собралась на встречу посреди тундры. Для кочевых ненцев подобные собрания (или чаепития) в тундре — аналог дружеских посиделок в барах для жителей крупных городов: тут можно обменяться товарами — выловленной рыбой или мясом оленей — и обсудить последние новости
На встречу был приглашен и член региональной ячейки КПРФ Ейко Сэротэтто. Политического активиста Сэротэтто, как утверждает он сам, попросили на этой встрече выступить, но он отказался.
«Опять [власти] обвинят в пиаре», — объяснил ненец. Но на собрание приехал, в дискуссии участие принял, а после всё то, что обсуждали оленеводы, зафиксировал на бумаге и отправил в администрацию районного центра Яр-Сале и в администрацию округа в Салехард, столицы Ямала.
Media playback is unsupported on your device
Как власти посчитали встречу оленеводов несанкционированным митингом
Спустя несколько дней Сэроттэто получил повестку в суд: встречу в тундре ямальские общественники посчитали несанкционированным митингом.
«Потом пожалеете»
На чаепитии, которое прошло 27 марта в 15 км от расположенного на Обской губе села Новый Порт, оленеводы обсудили главные проблемы: уменьшение поголовья оленей, безработицу и запрет на вылов ценных пород рыбы, а также присутствие «Газпрома». Компания начала разработку месторождений нефти, газа и угля на Ямале в 2012 году и сейчас активно ведет строительство объектов добычи и переработки полезных ископаемых.
По словам Сэротэтто, местные СМИ, подконтрольные властям, регулярно пишут о том, что «Газпром» много помогает коренным народам, однако, по его словам, коренное население не имеет никакой возможности повлиять на ситуацию. «На самом деле строительство [объектов «Газпрома»] обсуждают на расстоянии 300-400 км от районного центра. А у оленеводов нет возможности приехать на слушания. В один прекрасный момент они просто видят, что буровая появилась, и ничего с этим не могут сделать», — говорит он.
О том, что в тундре произошел «несогласованный митинг», властей известил председатель общественного движения «Ямал» Валерий Худи. Он же обещал Ейко Сэротэтто помощь в выплате штрафа, если он проиграет суд.
«Я просто спросил, я могу рассчитывать на материальную помощь как нуждающийся, чтобы оплатить штраф? Он сказал: оплатить штраф — нет, но можешь написать заявление, что нуждаешься в материальной помощи», — говорит Сэротэтто. Зла на Худи он не держит. «Его, скорее всего, заставили», — считает оленевод.
Суд Ямальского района в итоге не нашел состава преступления в действиях Ейка Сэротэтто. Тем не менее политический активист, по его словам, решил «потроллить» власти и начать подавать заявки на любые встречи в тундре: «Вот будем отделять ездовых оленей от стада, тоже подал заявку заранее».
Сэротэтто считает, что власти оказывают себе медвежью услугу, запрещая собираться и накладывая штрафы. «Я участковому сказал — потом пожалеете, я же везде об этом напишу», — говорит он. Кочевники называют Ейко своим полномочным представителем и надеются, что власти к ним прислушаются.
Оленей много, а ягеля мало
Не дождавшись официального разрешения от властей, Ейко Сэротэтто, его родственники и друзья в конце апреля собираются на отделение ездовых оленей, которые смешиваются с остальным стадом при перегоне, а вместе с этим и на очередное чаепитие.
Во время разговора мужчины полукругом лежат в чуме, а женщины сидят на низких стульях вокруг стола. Главная тема обсуждения — сокращение поголовья оленей из-за уменьшения территории пастбищ.
Как рассказывают ненцы, ягеля, которым питается олень, становится все меньше, из-за этого животное в среднем весит 35-40 килограммов против 65-70 килограммов, которые были нормой еще лет 10 назад. Ненцы винят в этом вмешательство предприятий ТЭК в экосистему Ямала.
Власти же оперируют понятием «оленеемкость» и настаивают, что этот показатель на всю тундру составляет 400 тысяч голов при реально существующих сейчас 740 тысячах.
В интервью Би-би-си первый заместитель директора департамента по делам коренных малочисленных народов Севера ЯНАО Роман Пикун заявил, что именно из-за слишком большого количества животных им не хватает ягеля, который растет на один миллиметр в год. В свою очередь из-за этого нет приплода, и олени весят в два раза меньше, чем 10-20 лет назад. Власти настаивают, что поголовье стада нужно уменьшать, и обещают разрабатывать программу поддержки коренного населения.
Сэротэтто и его родственники называют другие цифры: по их словам, в тундре сейчас 200 тысяч оленей — и их количество уменьшается.
Дядя Ейко Максим Сэротэтто рассказывает, что лишился большей части своего стада после ледяного дождя. По его словам, у него было больше 1000 оленей, а сейчас осталось 250. «Падеж произошел из-за того, что выпал глубокий снег и на снег ливень два дня лил. После этого мороз ударил и сразу падеж, олени не могли откапывать ягель», — рассказывает Максим.
Оленеводы считают, что если поголовье будет радикально сокращаться, это будет означать и конец традиционного уклада жизни самих ненцев. Максим вернулся в тундру сразу после армии и с тех пор кочует с женой и тремя детьми: «Я остался, потому что знал, что в тундре есть будущее, я верил в это, в то, что будут олени».
Так, как жили предки
Оленеводу Василию [имя изменено по его просьбе], одному из тех, кто приехал на чаепитие — всего 19 лет. Три года назад всё его стадо оленей пало, и теперь он зарабатывает на жизнь тем, что присматривает за стадами других жителей Ямала. Молодой человек говорит, что хотел бы получить образование и найти работу в поселке или в городе и перестать зависеть от оленей. «Но для этого нужны деньги, а чтобы деньги заработать, нужны олени», — говорит ненец.
В конце прошлого года губернатор ЯНАО Дмитрий Артюхов заявил, что численность коренных жителей Ямала — ненцев, хантов и селькупов — достигла 48 тысяч человек. По словам чиновников, из них 40 тысяч живут непосредственно в тундре — и зарабатывают на оленях или рыбе.
Максим Сэротэтто признается, что хотел бы, чтобы его дети продолжили жить так, как жили предки, но понимает, что у них могут быть другие планы на жизнь: «Если образование получат, будут работать, главное, чтобы было где. А если оленей не станет и работы не будет, как им жить?»
Ейко Сэротэтто из тундры уходить не собирается, для него это непросто способ выжить, а «образ жизни».
Глава администрации Панаевска, Вячеслав Сэротэтто, уверяет, что власти жителям тундры помогают по максимуму: предоставляют в пользование бензопилы, шесты для чума, обеспечивают спутниковой связью, а еще выплачивают каждому кочующему по три тысячи рублей ежемесячно.
«Есть, конечно, проблемы, но чем больше делаешь для них, тем больше они наглеют», — говорит Вячеслав. По его словам, наглядный пример достатка оленеводов — дорогие снегоходы «Ямаха», на которых ездят почти все. Такой снегоход стоит до миллиона рублей, эту сумму оленеводы зарабатывают с продажи одной партии пантов — оленьих рогов (килограмм стоит от 2 до 2,5 тысяч рублей). «Кто старается в оленеводстве, кто вовремя реагирует на погодные явления, у тех оленей много. Они могут за раз снегоход купить», — говорит ненец.
Ейко возражает: он тоже купил подержанную «Ямаху», но стоил снегоход 500 тысяч рублей, и он копил на него два года. Заработок оленевода, по его словам, составляет примерно 500 тысяч рублей в год на семью из пяти-шести человек, в среднем получается около 42 тысяч рублей в месяц.
Вячеслав Сэротэтто политическую активность родственника Ейко не одобряет: «Я его всегда спрашиваю, почему ты так делаешь? Он говорит, я всегда буду идти против власти. Как так? Вначале же надо поработать, потом уже дела какие-то делать». Чиновник вспоминает, что после техникума родственник пришел к нему в совхоз устраиваться на работу, но он его не взял: «Не понравился. Просто любит болтать, а работать не любит».
Обменявшись мясом, рыбой и новостями, оленеводы гасят огонь в печи, надевают шкуры и разъезжаются каждый в свой чум. На прощание одна из женщин бросает: «Короче, мы не люди, если оленей не будет. Про нас даже не знает пол-России».
Чумовая жизнь
Село Панаевск, в котором живет Ейко, находится на расстоянии 157 километров от столицы региона — города Салехард.
Муниципальную квартиру в поселке семье Сэротэтто выделили в 2005 году, когда Ейко было 15 лет. До этого они кочевали — жили в чумах в тундре и приезжали в Панаевск редко: переночевать у родственников, запастись продуктами и пройти медосмотр. Сейчас Ейко живет между тундрой и поселком. В Панаевске у него жена и ребенок, в тундре — стадо, в котором олени узнают его по голосу.
Каслать, пасти оленей, кочевые семьи уходят далеко от села, в среднем на 200-300 километров.
Вокруг чума Сэротэтто стоят нарты — деревянные сани для перевозки вещей, к которым привязаны лайки. Чем больше саней, тем состоятельней считается оленевод — есть что перевозить.
Уровень благосостояния оценивается еще и по тому, что стоит на столе в чуме. В семье Сэротэтто кроме рыбы, которая есть у всех, к чаю подают галетные печенья, сгущенное молоко и сливочное масло. В чуме у его родственника, который расположен в 10 километрах, вместо галетного печенья — соленые «рыбки», вместо масла — заменитель.
«У них почти нет оленей, пасут чужих, поэтому живут так скромно», — объясняет Ейко. В остальном обстановка в чумах одинаковая. На полу расстелены матрацы, посередине стоят печка-буржуйка и столик, по чуму разбросаны ягушки — верхняя одежда оленеводов, сделанная из шкуры.
Пока Ейко разгружает нарты, мать топит печь, кладет черствый хлеб на крышку чайника и накрывает на стол. Ей помогает родственница Елена.
Елене 38 лет, она живет в тундре с тех пор как закончила школу. Трое детей учатся в интернате, муж каслает. В посёлок она возвращаться не хочет: «А на что там жить? Квартиру надо оплачивать, продукты покупать, одежду, обувь, сапоги, это же все деньги. А так, в тундре из оленьей шкуры сшил ягушку, кисы, оделся. Лучше чем за отопление платить, печку натоплю, в чуме буду сидеть, буду одежду шить».
Рыба к чаю
В конце апреля в тундре -15 градусов. Ейко снимает верхнюю одежду, рубит дрова и чистит замороженную рыбу щокур, которую здесь подают в сыром виде к чаю.
Щокура, по словам оленевода, привез знакомый рыболов в обмен на оленя. «Рыбаки иногда тоже хотят мяса, а мы без рыбы совсем не можем, это для нас — как для вас салат, в ней все необходимые для нас витамины», — объясняет Ейко.
Самая главная рыба Ямала, практически местная валюта — муксун, но ловить её из-за истощения стада рыбы на полуострове уже пять лет как нельзя. С конца прошлого года ограничили вылов и щокура. Установленный штраф за вылов запрещенной рыбы составляет 3640 рублей за «хвост» — так здесь считают рыбу. Несмотря на это, муксуна и щокура к чаю подают в каждом чуме. «Наша запрещенка», — шутят оленеводы.
За чаем ненцы обсуждают слухи о многотысячных штрафах, реальных сроках и даже самоубийстве среди рыболовов. «А один же повесился из-за рыбы. Штраф заплатить не мог. Здесь, прямо в Яр-Салях. Два миллиона штраф выписали», — рассказывает жена Максима Елена. Ее муж вспоминает о бывшем оленеводе, который решил заняться рыбой после падежа оленей, но по неопытности попался.
Уменьшение популяции муксуна происходит, по мнению местных властей, из-за так называемого «фактора рыбы»: люди переезжают в тундру, но не имеют возможности заниматься оленями и переходят на рыбный промысел. Жители тундры с таким объяснением не согласны. «Почему-то у нас за столько тысячелетий не закончилась рыба, а теперь заканчивается. А что мы тогда есть будем? Бананы что ли? Или канадского муксуна, который стоит 1300 рублей?» — возмущается Максим Сэротэтто.
Чиновник департамента по делам коренных народов рассказал Би-би-си, что власти пытаются увеличить квоту на вылов некоторых видов, но о муксуне речи пока не идет, надо сначала увеличить его популяцию. Для этого, по словам Романа Пикуна, в поселке Харп построен специальный завод для выращивания мальков этой рыбы.
География разработки
Строительство крупнейшей на Ямале Газотурбинной электростанции (ГТЭС) и установки комплексной подготовки газа (УКПГ) началось в 2015 году. На официальном сайте предприятия говорится, что извлекаемые запасы составляют более 250 млн тонн нефти и конденсата, а также более 320 миллиардов кубометров газа.
Пресс-служба «Газпрома» на вопросы Би-би-си о деятельности компании на Ямале не ответила, а посоветовала изучить вебсайт.
Проект «Родные города», запущенный «Газпромом», отчитывается у себя на сайте о проведенных на Ямале десятках мероприятий. Газпром, если верить сайту, развивает в регионе спорт, культуру, науку, городскую среду, а также поддерживает коренные малочисленные народы Севера — музыкальными конкурсами, футбольными и хоккейными матчами и регулярным празднованием дня оленевода.
Компания также утверждает, что занимается восстановлением популяции исчезающих видов рыб: «С 2015 года ведет работы по зарыблению рек Обь-Иртышского бассейна, выпуская десятки миллионов мальков пеляди и муксуна».
Власти уверяют, что объекты ТЭК не влияют на биоресурсы региона. «Есть мнение научных кругов, говорят, что, в принципе, они не видят особой опасности. Северный поток, там же такие технологии!» — говорит Роман Пикун.
Ейко Сэротэтто рисует палкой карту Ямала на снегу и показывает, где «Газпром» располагает свои предприятия. «Они не строят мосты через реки, от одной буровой к другой, а идут в обход по холмам, по самым смаковым ягельным пастбищам», — говорит Ейко. Оленевод вспоминает место, в котором они каслали с отцом, когда он был еще совсем маленьким. Байдарацкая губа, где они кочевали, сейчас, по его словам, закрыта, потому что там уже стоят буровые. На сайте «Газпрома» Байдарацкая губа действительно в разделе «география разработки».
Никаких доказательств того, что оленей становится меньше из-за строительства газо- и нефтепровода, у тундровиков нет.
Власти ЯНАО говорят, что объектами промышленности занято 0,6% всей территории округа. Ейко Сэротэтто уверен, что предприятия ТЭК захватили как минимум четверть Ямала: «Я всегда говорю тем, кто в «Газпроме», вы у нас учитесь, как нужно сохранять природу, а не мы у вас будем учиться. До того как вы пришли, у нас и рыба была, и олени у нас были».
.
Источник: bbc.com
